Проблемы музыкальной интерпретации

Исполнительская интерпретация как объект изучения

В статье проанализированы и описаны научные работы о проблемах интерпретации. Характеристика роли участников в смыслообразовании концепции. Виды интерпретации. Фигура исполнителя.

Выделяются следующие группы работ, посвященных проблеме интерпретации:

1. Отечественное теоретическое и историческое музыкознание.

Классические труды крупнейших отечественных ученых: Б. Асафьева, Л. Мазеля, В. Цуккермана, В. Бобровского, М. Арановского, В. Медушевского, Л. Дьячковой, В. Холоповой, Л. Шаймухаметовой –  содержат немало стра­ниц, посвященных интерпретации и связанных с ней разделов теории.

2. Специальное исследование Н. Корыхаловой «Интерпретация музы­ки» вносит весомый вклад в разработку этой проблематики: в нём прослеживаются методологические, философско-эстетические аспекты интерпретации, изучается формирование, развитие взглядов в отечественной и за­рубежной эстетике. Рассматривается онтологический статус музыкального произведения как диалектическое единство трёх бытийных его состояний. Оцениваются разные взгляды на представления о специфике музыкального искусства и роли исполнителя. Понятие интерпретации Н. Корыхалова определяет как продукт определенной исторической эпохи, когда формула музы­кальной коммуникации приобрела свой «классический» вид: «композитор - произведение - исполнитель - слушатель»; однако в этой формуле автор не отражает решающей роли в её формировании инструментального фактора.
3. Общие проблемы интерпретации в их практических и теоретических аспектах поднимаются в работах дирижеров Б. Вальтера, В. Фуртвенглера, Л. Гинзбурга, Ю. Кочнева, инструменталистов П. Казальса, И. Менухина и М. Ростроповича, вокалиста Д. Фишера-Дискау. Все эти авторы уделяют большое значение внутренней программе, подчеркивают роль концептуаль­ной составляющей в деятельности музыканта-интерпретатора.

Система исполнительской культуры функционирует как коммуникативная цепочка, охватывающая сочинение (образ его автора) –  инструмент – аудиторию слушателей – с позиции самого исполнителя. Средото­чием системы, фактором её обновления становится музыка, созданная для инструмента (или голоса, хора) и интерпретатор, наделяющий её новой жизнью. В свете теории М. Бахтина процесс познания произведения искусства есть длящийся диалог между ним и личностью. Определение Бахтина идеально соответствует диа­логу исполнителя: «Диалогическая природа сознания, диалогическая природа самой человеческой жизни... Жить – значит участвовать в диалоге: вопро­шать, внимать, ответствовать, соглашаться и т.п. В этом диалоге человек уча­ствует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем те­лом, поступками. Он вкладывает всего себя в слово, и это слово входит в диалогическую ткань человеческой жизни, в мировой симпосиум». Многосторонний диалог музыкант ведет:

а) с сочинением;

б) с обобщенным ментальным образом автора, отраженном в данном сочинении;

в) с мировой художественной культурой;

г) с инструментом;

 д) с аудито­рией.

Охарактеризуем роли участников в смыслообразовании концепции.

Автор на вершине иерархии – представлен опосредованно, в первую очередь, текстами своих сочинений. Великие композиторы– создатели музыкальной литературы – подобны мифиче­ским богам: они соединили в одном лице творцов великих произведений и законодателей в сфере интерпретации. Эти шедевры не просто существуют в виртуальном виде авторской записи нотного текста – они озвучиваются во множествах исполнений. Вокруг живого исполнения этой музыки создаются насыщенные энергией дискуссионные пространства, в которых не стихают споры. В контекст интерпретации сочинения включается также собиратель­ный образ автора, отраженный в данном сочинении, соответствующий его духу. Образ этот реконструируется в сознании исполнителя из совокуп­ности исполненных и прослушанных сочинений автора, из всех возможных источников информации: в контексте биографических, исторических, жанро­вых и иных параллелей. В мысленном диалоге интерпретатора – наряду с текстом сочинения – присутствует идентификация разных граней внутренне­го мира создателя сочинения.

Исполнитель-интерпретатор в центре коммуникативной системы. В глазах аудитории он – олицетворение автора, его Alter Ego; он создает образ автора в соответствии со своим тезаурусом, который транслирует аудитории. В XX веке интерпретаторы воспринимаются как равноправные партнеры композитора: по мнению В. Фуртвенглера, «интерпретатор –  единственный посредник между прошлым и современностью». Асафьев констати­рует, что сочинение музыки и её исполнение суть «соравноценные творче­ские процессы». Личность интерпретатора оказывает воздействие на аудиторию, вполне сопоставимое с композитором: слушатель, тем более профессионал, не может себе представить облик сочинения, абстрагируясь от личности исполнителя. Например, музыка Бетховена: традиции авторского исполнения бережно сохранил Черни, продолжили Мендельсон, Лист и Ру­бинштейн и другие пианисты. Сегодня насчитывается десятки записей цикла 32 сонат, выполненных ведущими современными пианистами, владеющими всем массивом сочинений композитора. К числу виднейших «бетховенистов» XX века, представивших личные концепции стиля, относятся А. Шнабель, Э. Фишер, В. Кемпф, А. Брендель, К. Аррау, Г. Гульд, С. Рихтер, Э. Гилельс, М.

Гринберг, Д. Баренбойм. Всё это свидетельствует о том, что облик сочинения вариативен, и каждый раз заново актуализируется интерпретатором.

В данном случае фортепианная и мировая культура присутствуют в каждом единич­ном тексте во множестве ипостасей: интертекстуальность отражает реалии сегодняшнего мировосприятия, однако в музыкальном искусстве такое положение всегда было нормой. Для интерпретатора также многие аспекты со­чинения – прежде всего, жанр, форма, особенности изложения, знаковая семантика – отсылают к связям со всем миром музыки. Программная музыка открывает ещё более широкие слои взаимодействий с мировой художественной культурой – отсылает интерпретатора к её шедеврам, к миру идей, к об­разам природы. Поэтому в концепции решающую роль играет тезаурус интерпретатора, «золотой запас» долговременной памяти, отражающий слой подтекста сочинения, уходящий корнями в мир культуры.

Диалог исполнителя с сочинением длится, подчас, в протяжение жизни, в нем отражаются этапы эволюции личности. Накопление активного репертуара также значительно расширяет возможности оперативной базы для ассоциативных сопоставлений исполнителя. В системе музыкальной культуры также действительны критерии профессиональной компетентно­сти: только проникновение в имманентную логику, вхождение в стихию язы­ка семантики смысловых значений, иерархии разных пластов системы куль­туры, ощущение резонанса с её ценностями – позволяет исполнителю познать её внутренние законы. При всех индивидуальных различиях исполнитель­ских истолкований сочинения, концепций артистов – в интерпретации, без­условно, проявляется взаимодействие с традицией, порождающей её куль­турной средой. Вспоминается мысль Поля Валери об укорененности лучших сочинений в стихию языка: «не поэт творит стихотворение, а стихотворение – поэта»: она впрямую воспроизводится в музыкальной культуре.

 

Основная литература

1. Алексеев А. Д. Интерпретация музыкальных произведений. Учебное пособие / А. Д. Алексеев. – М.: Москва, «Музыка», 1984. – 92 с.
2. Алексеев А. Д. История фортепианного искусства. Часть I, II. / А. Д. Алексеев. – М.: Москва, «Музыка», 1988. – 416 с.
3. Вартанов С. Я. Концепция в фортепианной интерпретации: под знаком Франца Листа и Сергея Рахманинова / С. Я. Вартанов. – М: Москва, «Композитор» 2013. – 578 с.
4. Комурджи Р. З. История проблемы субъективности и объективности исполнительской интерпретации музыкальных произведений / Р. З. Комурджи. – Тамбов: издательство «Грамота», 1997. – 40 с.
5. Мельничук Е. А. Интерпретация художественного образа в музыкально-исполнительской деятельности / Е. А. Мельничук. – М.: 2017. – 186 с.