В последнее время становится привычной история, когда за педагогов, не умеющих (такое умение не входит в список профессиональных компетенций) отстаивать свои права, вступаются их родные взрослые дети, которые больше не в силах смотреть на то, что творится с их родителями. Татьяна Григоренко, дочь воспитателя, 37 лет работающего в одном детском саду, написала в Facebook правду о том, как работается сейчас ее маме.
В выходные лечила маму. Ее организм, как это всегда бывает у поколения настоящих педагогов, сдался последним - отработала полторы недели в ледяном аду, позаботилась обо всех, ну а в пятницу к вечеру слегла сама. Лихорадка - вся дрожит, зуб на зуб не попадает, голоса нет и бешеный свистяще-щипящий кашель без остановки.
Ходить с мамой по нашему родному району - задача не из легких
37 лет она работает в одном и том же детском саду. 37 лет ее и ее сменщицу (как они с коллегой называют друг друга) боготворят родители и дети из каждого выпуска. Зайдешь в булочную – «О, Лидия Ивановна! Миленькая, как мы рады вас видеть! Недели не проходит, чтобы мы Вас не вспоминали! Костя закончил школу с серебряной медалью, поступил в институт на юридический, на бюджетное отделение! Спасибо вам!».
Мама улыбается, обнимается с незнакомой мне женщиной, говорит ей пару комплиментов и искренне радуется успехам Кости, которого выпустила в большой мир чуть больше 10 лет назад. Минут 5, потому что на выходе из булочной встречает маму Светы, которая «поступила в обычную школу и учится на четверки и пятерки!».
И это только со стороны звучит странно - хвалиться поступлением в обычную школу. Но для многих маминых выпускников такое будущее не могла предсказать ни одна медицинская комиссия.
Вот уже больше 20 лет мама работает с детьми с ЗПР (задержками психического развития) и с куда более грозными диагнозами (потому что их носителей никуда не берут, из «обычных» садиков выводят за пару недель, а мамин сад берет всех, без исключения, хотя формально должен брать только детей с совсем небольшими отклонениями от «нормы»).
Когда 4-летнюю Свету, вместе с 12 другими тяжелыми детьми, впервые привели и оставили в маминой группе, она раскачивалась на стуле и мычала - час, два, три,- продолжала на прогулке, на скамейке, а потом в группе, на стульчике, вместо обеда. Мама прыжками, ужимками и профессиональными хитростями отправляла внутрь Светы половину положенного обеда, попутно помогая 12-ти таких же, если не более тяжелых, детей. Формально это должен делать «помощник воспитателя» (няня), но куда там... Няням платят еще меньше, чем воспитателям, а значит, они могут принести обед и помыть посуду, да пол протереть раз в день, большего не жди.
А пока мама уговаривала Свету съесть еще ложечку, Саша (еще один ее воспитанник, которого выгнали уже из четырех садов), тихо встал из-за стола за маминой спиной, сходил в игровую зону за деревянным кубиком и вернулся, чтобы размахнуться и садануть им по беззащитному Степе, целясь прямо в висок. К счастью, у мамы, как она любит говорить нам, домашним, когда мы не верим, что она может одновременно говорить с нами, по телефону и видеть «вон того смешного тигра без полосок» на экране телевизора - «глаза на спине». Она чувствует бесшумное движение за спиной и успевает перехватить Сашину руку. Саша расслабляет остервенело сжатую ладонь с кубиком и тихо говорит:
- Когда я вырасту, я тебя убью... Зарежу. И буду смотреть, как кровь вытекает, пока она не кончится.
Сашиным родителям и в голову не приходит, что показывать триллеры и фильмы ужасов четырехлетнему мальчику с медицинской картой толще собрания сочинений В.И. Ленина - тупая затея.
В следующие три года мама и ее сменщица, с каждым из воспитанников, учатся говорить, а не мычать - и с каждым это отдельный квест, потому что кто-то не говорит из-за педзапущенности в семье (мамы сидят у телевизоров, а дети «как-то у всех растут, и мой вырастет»), у кого-то нет мотивации говорить - к каждому нужен свой ключик. А кто-то, как понимает мама в первый же день работы с ребенком, глух на оба уха и полностью ментально здоров, а вовсе не ЗПР, как его окрестили родители и медики. Да, почти в каждом наборе у них есть родители, способные 3-4 года не замечать, что у ребенка не слышат оба уха и не видит один глаз. Нормальные, обычные с виду родители - заботливые, курточку красивую вон ребенку вчера купили.
А потом раскачивающаяся в ступоре девочка Света, усилиями педагогов, сначала получает правильные диагноз и лечение (у нее было крайне высокое внутричерепное давление и раскачивалась она не от психического заболевания, а чтобы унять боль в голове, фоном сопровождавшую ее с рождения), потом учится говорить, одеваться, надевать варежки, есть ложкой, а не руками, считать, читать... И становится хорошисткой-отличницей в обычной школе.
Москва, 2017 год
Я могу писать про это часами. Но не могу передать, какая ярость меня охватывает, когда мама, едва вернувшимся после всех моих усилий голосом, говорит:
- Танюш, ты не представляешь. Я давно уже принесла из дома утюг. Запрещено это, но КАК я могу положить в ледяную и влажную кроватку трехлетнего малыша? Ну КАК?! Мы спрашиваем заведующую (это они по привычке так называют бывшую заведующую, ныне «методиста» - бесправное существо, которое оставили после объединения школы и детского сада - ни на что не влиять, получать зарплату и тумаки) – «ну когда же затопят, ну так же нельзя!
В группе 13 градусов, в спальне - 11! Пар изо рта валит! Это же не соответствует никаким санитарным нормами, мы детей кладем спать в куртках, а они дрожат!
А методист звонит в школу - нашей новой звезде - директору школы, с миллионной зарплатой - редкой хамке, ненавидящей и педагогов, и учеников, женщине с тремя высшими образованиями и умением продвигаться по карьерной лестнице.
А директор школы орет в трубку «Что?!!! Когда надо, тогда и включу!!! Звонят они мне тут! К Новому году вашему саду лично включу! Названивать они мне тут будут!».
Мама проглаживает каждую постельку утюгом, быстро-быстро укладывает в него малыша из дрожащей группки в курточках и комбинезонах (уличных! запрещено! можно только в трусишках и маечках - так их заставили сделать в начале недели, когда приходила проверка, после этого свалилась половина группы), подтыкает одеялко со всех сторон, накидывает сверху покрывало (тоже не положено) - и приступает к укладыванию следующего ребенка.
Мама и ее коллега принесли из дома масляные радиаторы, чтобы хотя бы спальню прогревать ко времени сна. В пятницу в группу ворвались разъяренные техники из школы, повыдирали радиаторы из розеток (одну выдрали прямо с корнем - так хорошо она была установлена в ходе очередного ремонта) и... унесли с собой. «Запрещено! Еще раз увидим, поувольняем, с ума совсем посходили!».
А изо рта пар валит. Москва, 2017 год.
Дела зарплатные
В августе, после отпуска, тщательно отмыв всю группу за 3 дня после «работы» помощника воспитателя (которого все жалеют - зарплата-то еще ниже, чем у воспитателя, хотя, казалось бы, куда ниже - и ничего от няни не требуют) мама и ее сменщица, педагоги, способные вытянуть до нормы детей с тяжелейшими психоневрологическими патологиями, узнают, что няни теперь, по распоряжению Правительства, получили повышение. А им, наоборот, зарплату в очередной раз урезали. Не помню точных цифр, но получалось так, что няня, работающая пару часов в день с полом и посудой, получает на 6 тысяч больше, чем педагог высшей категории, вот уже 37 лет вытаскивающий из болезни и ада детей. Маме после очередной реформы на круг полагалось что-то типа 27 тысяч рублей. Это в частном секторе снижать зарплату нельзя - сразу же набегут инспекции и комиссии. А в государственном - всегда пожалуйста. Так решил директор школы с зарплатой в миллион и массой способов получить премию в любой момент.
А мама из этой зарплаты покупает печенье - потому что после ввода новой системы питания в садах и школах дети после обеда остаются голодными - или отказываются есть то, что дают, или этого банально оказывается мало. Мама и ее сменщица не могут смотреть в глаза голодным - Москва, 2017 год - детям. Покупают в той самой булочной печенье. С молоком, которое, к счастью, пока еще дают, получается отличный перекус.
На той неделе им прислали зарплату. Двумя частями, на карточку - 3000 и 8000. На вопросы «это все? а где еще деньги? а почему не прислали расчетный листок?» ответом их не удостоили.
И тут случилось то, чего не случалось 20 лет до того,- снижение зарплаты, ледяной ад на рабочем месте и вот это «нет и не будет вам расчетного листка» привели к тому, что группа воспитателей собралась в спортивном зале, чтобы написать запрос в прокуратуру. Для них это было чем-то вроде прыжка в космос - никогда до того, несмотря на массовые нарушения со стороны нового руководства школьного комплекса, до этого не доходило.
Информация быстро просочилась, и оказалось, что чего-то директор все-таки боится - недостающая сумма упала на карту на следующий день. «Так и быть, из фонда экономии».
Кто крайний?
Перед Новым годом руководство вывесило объявление - в новогодний день сад будет работать не до 6, а до 4 часов. «Доведите до сведения родителей».
Довели. В принципе, 31 декабря никто и не планировал приводить детей, но спасибо за информацию.
Через пару дней грянуло - одна из родительниц, всегда и всем недовольная, потому что ее многодетной семье до сих пор не дали квартиру, а она совершала этот подвиг не просто так, написала жалобу на нарушение режима работы детского сада. В управление образование, которое и выпустило приказ о сокращенном рабочем дне 31 декабря.
Угадайте, кого трепали перед новым годом и 2 недели после по кабинетам? На кого орала до срыва голоса директор школы, приславшая это самое объявление в сад для распечатки?! На методиста (бывшую заведующую) сада, мою маму и сменщицу. За приказ, инициированный самим управлением образования, доведенный до сведения работников сада директором школы, управление и директор - уволили методиста, объявили выговор и депремировали мою маму и ее коллегу.
«Ну мы не ожидали,- сказала та жалобщица,- что вас накажут. Мы хотели, чтобы директрису школы потрепали, а нам путевку в санаторий предложили».
Очень вопреки
В заключение этого длиннейшего эмоционального текста хочу задать всем моим знакомым предпринимателям вопрос, который мне постоянно задает моя мама:
- Найдутся ли такие дуры в частном бизнесе? Или это монополия госсектора, в котором работаем мы, уходящее поколение энтузиастов, работающих точно не за зарплату.
Я знаю, за что они работают. За вот этот процесс превращения овоща, от которого открестилась медицина и педагогика, в хорошистку Свету. За 13 таких спасенных судеб в каждом выпуске. За любовь приходящих к ним до сих пор на День учителя 20-летних выпускников и их родителей.
Но вопреки. Очень вопреки.
