Заместитель научного руководителя ВШЭ Лев Любимов - о сокращении бюджетных мест на филологических факультетах.
Филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова верно и остро
поставил вопрос о бедствиях школьного гуманитарного образования. Я бы
даже говорил не о его бедствиях, а о его случившемся отсутствии. Однако,
следуя некоей российской традиции, филологи поставили и сами же нашли
ответ на вопрос «А кто виноват?» Ну, конечно, НИУ ВШЭ и Д.В. Ливанов
(хотя почему не А.А. Фурсенко или В.М. Филиппов?). Эти вопрос и ответ
лишь повредят поиску верных вопросов и ответов.
Если мы
ратуем за нашу школьную литературу, то она уже много десятилетий имеет
слабое отношение к гуманитарному образованию. Гуманитарное знание — это
знание о культуре, ее состоянии и институтах, культурных феноменах
(воплощаемых в текстах), о совокупности абсолютных ценностей,
создаваемых человеком и составляющим его духовно-общественное бытие. То,
как мы преподаем литературу, — это натаскивание детей на распознавание
«наших» и «не наших» по лекалам Белинского–Крупской. Это не проживание
текстов вместе с их авторами для переживания вместе с Другими — именно
такое переживание создает и гуманизирует личность. В лучшем и редком
случае урок литературы — это частичка литературоведения, но опять же не
герменевтика чужих чувств, практик, опыта, не их переживание, не
гуманизация личности. Последнее вкупе с действием, деятельностью,
участием (партиципацией) самого ребенка и есть условия самопревращения
его в личность, в носителя усилия быть (не существовать), сбыться,
осуществиться.
В том, что школа этого не делает (уже лет 80), не может быть никакой вины Д.В. Ливанова или ВШЭ. Это суицид литературы в школе, самоубийство ее бытия. «Что делать?» — менять парадигму, классово-утилитаристский подход («наш» — «не наш», «полезно» — «не полезно») на гуманитарный, на создание через литературу условий формирования личности. Но менять не «вообще», а в компетенциях учителя. Когда учителей, привезших своих учеников на финал Всероссийской олимпиады школьников по литературе, я спросил: «Кто читал Поэму о Великом Инквизиторе?», никто не поднял руки. Транслировать накопленные со времен Писарева трафаретки («наш» — «не наш»; «лишний» — «не лишний») легче всего, и к подобным же КИМам готовить — тоже не очень сложно. А научить филологической герменевтике — это надо попотеть, а заодно много знать и много читать.
