Матрос Китаев: пять педагогических правил наставника Владимира Гиляровского

Фотография: Wikimedia Commons. Иллюстрация: Юлия Замжицкая

8 декабря 1885 года родился «король репортеров» и автор знаменитой книги «Москва и москвичи» Владимир Гиляровский. Кем только ни был и чему ни учился Владимир Алексеевич за свою жизнь: он служил истопником, работал на рыбных промыслах и даже был наездником в цирке! У него было много учителей, но об одном — самом первом —  своем учителе и воспитателе, беглом матросе Китаеве, Гиляровский вспоминал с особой теплотой. 

Хороший учитель должен поражать воображение

Гиляровский был в восторге от Китаева хотя бы потому, что воспитатель пользовался у окружающих беспрекословным авторитетом. 

«Я смотрел на Китаева как на сказочного богатыря», — писал позже «король репортеров».

По воспоминаниям Владимира Алексеевича, «это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными, огромными и обезьяньими ручищами и сутулый. Ему было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не мог сладить: он их брал, как котят и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова».

Китаев ходил на медведя не с двуствольным ружьем, а с обычным недлинным ножом. Ждал, когда зверь, изготовившись к атаке, встанет на задние лапы и совал ему в пасть собственный полушубок. И, не дожидаясь, пока тот опомнится, наносил точный удар ножом в сердце.

Будучи совершенно без зубов — их повыбивали еще в молодости, в бесчисленных драках — прекрасно справлялся и с тем же жестким медвежьим мясом, и даже грыз орехи — его челюсти со временем окостенели и прекрасно заменяли зубы.

Это была совершенно фантастическая личность.

В каждом педагоге должна быть загадка

Матрос Китаев — настоящая легенда Вологодчины. Он был действительно беглым матросом, и лишь немногие знали его настоящее имя — Василий Югов. Его, крепостного юношу, забрили в солдаты, затем определили в матросы. Тогда уже о нем ходила слава как о выдающемся силаче и, к тому же, сорвиголове. Когда судно приставало к берегу, он обязательно устраивал дебош в каком-нибудь портовом кабаке, укладывал нескольких иностранных матросов и частенько добирался вплавь до собственного судна, стоящего на рейде в нескольких километрах от порта. Там он каждый раз подвергался суровому дисциплинарному наказанию — получал несколько сотен ударов линьками, то есть отрезками каната с завязанными для пущей суровости узлами.

В конце концов строптивого матроса приговорили к расстрелу. Узнав об этом, он ночью сбежал с корабля, доплыл в открытом море до необитаемого острова, затем пристал к японским рыбакам, некоторое время жил в Китае, но, в конце концов, оказался на родной Вологодчине, в имении «Светелки», где проводил лето юный Гиляровский.

Там-то он, по понятным причинам, и получил эту самую кличку — Китаев.

Эксклюзив всегда в цене

Гиляровский писал о Китаеве: «Он учил меня лазить по деревьям, обучал плаванию, гимнастике и тем стремительным приемам, которыми я побеждал не только сверстников, а и великовозрастных».

Допустим, лазить по деревьям мальчишка худо-бедно научился б и без дядьки — хотя, не исключено, что бывший матрос, некогда передвигавшийся по отвесным мачтам как по ровной поверхности, и здесь показал Гиляровскому нечто особенное. То же касается и плавания. А на «стремительных приемах» следует остановиться особенно.

Как впоследствии выяснилось, это были приемы джиу-джитсу. Это единоборство стало известно в России лишь в начале прошлого столетия, благодаря русско-японской войне 1904–1905 годов. 

Первое же время сведения о джиу-джитсу были отрывочными и бестолковыми. Вот, например, воспоминания господина Лютика, прапорщика Четвертого Западно-Сибирского линейного батальона: «В западном Китае не было редкостью встретить войска… занимающиеся упражнениями, походившими на представления клоунов или на пляску малайцев».

Можно сказать, что Гиляровский и его учитель были отечественными первопроходцами джиу-джитсу.

— Храни тайну. Никому не показывай приемов, а то они силу потеряют, — часто приговаривал Китаев.

Его можно понять — в те времена владение подобными секретами могло вызвать нежелательный интерес со стороны полиции.

Главное — физическое развитие

Уроки матроса Китаева не прошли даром. Сызмальства натренированный под руководством дядьки, Владимир Алексеевич не боялся связаться с дюжиной самых отъявленных головорезов, что, безусловно, сильно способствовало его репортерской карьере. Желая расположить к себе собеседника — для репортера задача первейшая — Гиляровский нередко показывал «фокусы» — складывал монеты пополам. 

Вот как это происходило:

«На столе лежала сдача — полового за горячими кренделями и за махоркой посылали. Я взял пятиалтынный и на глазах у всех согнул его пополам — уроки Китаева — и отдал Балабурде:
— Разогни-ка!
Дико посмотрели на меня, а Балабурда своими огромными ручищами вертел пятиалтынный.
— Ну тя к лешему, дьявол! — и бросил.
Петля попробовал — не вышло. Тогда третий, молодой малый, не помню его имени, попробовал, потом закусил зубами и разогнул.
— Зубами. А ты руками разогни, — захохотал Улан. Я взял монету, еще раз согнул ее, пирожком сложил и отдал Балабурде, не проронив ни слова. Это произвело огромный эффект и сделало меня равноправным».

Сначала матрос с помощью специальной гимнастики развивал у Гиляровского суставы пальцев. Затем мальчишка начал мять резину. После резины пошли тренировки с жестью, потом с тонким железом. Так и дошли до монет.

В мемуарах Гиляровского-то и дело встречаются упоминания о пользе уроков матроса, которые нередко спасали ему жизнь: «Я успел схватить его правую руку, припомнив один прием Китаева, — и нож воткнулся в нары, а вывернутая рука Сашки хрустнула, и он с воем упал».

Владимир Алексеевич честно признавался: «Никто мне, кажется, не помог так в жизни моей, как Китаев своим воспитанием. Сколько раз все его науки мне вспоминались, а главное, та сила и ловкость, которую он с детства во мне развил».

И, похоже, был прав.

Без любви никуда

И, еще раз повторимся, без любви никуда. «Он меня очень любил», — писал Владимир Алексеевич. И мальчишка, естественно, отвечал дядьке тем же. Называл его ласково — «дядя Китай».

«Мы были неразлучны, — вспоминал Владимир Алексеевич. — Он показывал приемы борьбы, бокса, клал на ладонь, один на другой, два камня и ударом ребра ладони разбивал их или жонглировал бревнами, приготовленными для стройки сарая. По вечерам рассказывал мне о своих странствиях вокруг света, о жизни в бегах в Японии и на необитаемом острове. Не врал старик никогда».

Откуда было знать мальчишке, врал Китаев или нет? Но сила любви безгранична — ему даже в голову не приходило, что его кумир может сделать что-то недостойное. Хотя бы и немного приукрасить свой рассказ.

Они вместе ходили по старообрядческим скитам, объезжали лошадей, бывали на охоте — при этом для безопасности мальчика матрос в решающий момент обязательно становился за ним с рогатиной наготове, а рогатина в его руках была оружием нешуточным.

Гиляровский писал: «Рахметов, который пошел в бурлаки и спал на гвоздях, чтобы закалить себя, стал моей мечтой, моим вторым героем. Первым же героем все-таки был матрос Китаев».

«Король репортеров» сохранял свою любовь к старому дядьке на протяжении всей жизни. И не упускал случая лишний раз вспомнить о нем.

Читайте также:

• Педагогические правила Корнея Чуковского;
• Пять педагогических правил Григория Остера;
• Пять педагогических правил Марины Цветаевой.