— Борис Михайлович, над вашим кабинетом дети написали: «Папочке хочется рвать и метать!» Понимаю, что это шутка, но все же… Вы строгий? Вас боятся? Даже прозвище Бормидав звучит несколько угрожающе!
— Сейчас меня так почти не называют. Да, меня боятся люди, которые меня не знают. В такого рода учреждении, как школа, должен быть «милиционер». Один. Больше не надо. В этой роли я и выступаю. Моя строгость не в том, что я чем-то угрожаю или дубиной размахиваю, а в том, что я всегда говорю прямым текстом. Это мало кто может. И иногда после беседы со мной ребенок выходит в коридор со словами: «Почему со мной раньше так не поговорили?» Понимаете, дети думают, что, кроме них, никто не знает, что они натворили. И еще я стараюсь все доводить до конца. Если я что-то сказал, то обычно это делаю. Конкретный пример: девочка, 11-й класс, имеет «два» по химии и надеется, что все рассосется. А это означает, что ее не допустят до ЕГЭ. Она не получит аттестат, ей выдадут справку, что прослушала курс средней школы. Я не угрожаю, не ору, просто объясняю ситуацию: мы же государственная школа, и все требования для нас едины. И девочка сама нашла учителя химии, договорилась, что будет сдавать «хвосты». В этом я строг.
